Артем Берман: По ходу пьесы, история такая. Делаю я Ph.D., кандидатскую в университете Ровира и Вергилий в Испании в Таррагоне. Тема – влияние цифровой экономики на трудоустройство людей с ограниченными возможностями. Тут у нас 22 вопроса. Ресерч – качественный. Соответственно вопросы будут максимально открытые, подразумевающие возможность дать развернутый ответ, высказать свое мнение и поделиться впечатлениями. Есть три варианта опросников: «Я никогда не работал», «Я работал, но сейчас не работаю» и «Я сейчас работаю». Ну, я думаю, третий, с учетом всего.
Александр Стадниченко: Да, работа, как маленький пони, бессмертна.
Артем Берман: То есть, у нас, получается, «Я сейчас работаю».
Александр Стадниченко: Да. Я сейчас работаю.
Артем Берман: Первые вопросы у нас совсем простые. Они, как раз, формальны. Первое: разрешаете ли Вы использовать данное интервью для научного исследования?
Александр Стадниченко: Да, конечно, разрешаю.
Артем Берман: Второе. Разрешаете ли Вы публиковать это интервью?
Александр Стадниченко: Да, разрешаю.
Артем Берман: Предпочитаешь чтобы использовалось твое реальное имя или какой-либо псевдоним?
Александр Стадниченко: Мое реальное имя.
Артем Берман: Твое имя?
Александр Стадниченко: Стадниченко Александр Владимирович.
Артем Берман: Контактная информация. E-mail, телефон.
Александр Стадниченко: Я предоставлю.
Артем Берман: Сколько тебе лет?
Александр Стадниченко: Сейчас поcчитаю…Тридцать шесть, семь… Сейчас какой год? Восемнадцатый.?
Артем Берман: Восемнадцатый.
Александр Стадниченко: Я 1981 года, в октябре.
Артем Берман: Ну, ты издеваешься надо мной.
Александр Стадниченко: [смех]
Артем Берман: Сколько ему лет?
Мужской голос: 37 будет в этом октябре.
Артем Берман: Да, то есть 36 полных. Еще мало. Мне 42. Седьмое – пол?
Мужской голос: [смех]. Без вариантов.
Артем Берман: Сюрприз.
Александр Стадниченко: Не-не-не.
Артем Берман: Ты живешь независимо или с родителями, или какими-то другими родственниками?
Александр Стадниченко: С родителями я живу.
Артем Берман: Опять же, по любому вопросу, если есть что добавить в рамках зоны комфорта, можешь, добавлять, разворачивать больше.
Александр Стадниченко: Я понял.
Артем Берман: Какая именно у тебя инвалидность? В русском политкорректных слов не особо много.
Александр Стадниченко: Ну, я понял.
Артем Берман: Что случилось, в каком возрасте случилось…
Александр Стадниченко: У меня прогрессирующая мышечная дистрофия. В простонародье-это миопатия. Мышечное заболевание, которое якобы генное, якобы наследственное, но наследственно у меня никого не наблюдается. Это мутированный вид, редкий. Скорее всего, после Чернобыля. Где-то в возрасте 6-7 лет оно начало у меня прогрессировать.
Артем Берман: Как это повлияло на твою жизнь во всех ее измерениях – социальную, семейную, личную, на возможности для получения образования, профессиональной деятельности и т.д.?
Александр Стадниченко: Ну, повлияло как… Можно сказать, я жив до сих пор. Это хорошо. Потому что не факт, что бы я до сих пор выжил, если бы я бегал на своих двоих. Потому что я лез, куда нельзя. Даже на коляске умудряюсь залезть туда, где меня потом вытаскивают грузовиком. Поначалу это все тяжело, сложно, но в какой-то момент это переламывается в жизни и становишься неким бульдозером, паровозом, тепловозом. И просто прешь и… Какие ограничения?! У меня не ограничения. У меня просто определенные сложности, определенные вариации и я ищу варианты их решения. Как по мне, очень веселая жизнь. Со своими, скажем, тонкостями, но, можно сказать, она более развернутая и насыщенная, чем у большинства серой массы.
Артем Берман: Ну, в какой-то степени, да, понимаю, о чем ты говоришь. Какие были проблемы, сложности изначально? Как я понимаю, в шесть-семь лет начало прогрессировать? Ты ходил в обычную школу или получал домашнее образование?
Александр Стадниченко: До третьего класса я ходил в обычную школу. Потом пошла прогрессия заболевания- больнички пошли, обследования. В общем- не до образования было. Много пропустил, а когда попробовали перевести меня на домашнее образование, то попал на распад СССР. Учителя просто-напросто забивали ходить на дом. Так что можно сказать, у меня образование 3 класса.
Артем Берман: Формально, да, ты имеешь виду.
Александр Стадниченко: Ну, формально да. Потом что-то с родителями проходил, в чем-то сестра меня подтаскивала. Раз в три -шесть месяцев заходил какой-то учитель. И официально у меня бумажка за 9 классов и на этом все.
Артем Берман: Как началась твоя социальная реабилитация? Каков был процесс возвращения, ну, или, так сказать, попадания в социум? Что или кто помогал? Что или кто мешало?
Александр Стадниченко: Ну, можно сказать так. Много камней преткновения изначально было и палок в колесах. Я сел в коляску и уже где-то в 13 лет стабильно только на коляске передвигался. Дом со ступеньками и кучей других приколов. Чтобы выйти из дома, нужно было сначала преодолеть как минимум их. Короче, всякие там банальные сложности. Подростком был часто изолирован от жизни, а потом, что называется, повезло. Ехали мы с отцом однажды на машине, а на дороге стоял (голосовал) Николай Подрезан. Кто знает такого, кто не знает, мы его подобрали. Мы довезли его до центра, раззнакомились. Он уже на то время был спинальник со стажем, у него был свой айпифон. Он начал показывать, рассказывать, что вобще есть, какую-то литературу на то время незнакомую. Интернета в то время еще не было. Интернет появился у меня в 14 или 15 лет. Уже после этого знакомства. Что-то начал как-то выяснять. И тот-же Подрезан посоветовал попасть в санаторий. Первый санаторий был в Славянске. Я увидел там кучу таких же как я. То есть увидел людей, что они активно живут. Кто-то бухает, а кто-то наоборот развивается, кто-то еще что-то. И понял, что пока сам себя в руки не возьмешь, никто тебе пендаля магического не даст. Ну и все, давай бегать, крутиться. В общем, много по юности волонтерил. В каких-то там фондах, организациях, ездил на всякие мероприятия. Изначально я ездил, меня подтягивали. А буквально через 3-4 года, когда мне было лет 18-19, я уже был в качестве волонтера рассказывал и показывал молодым, зеленым как, что, зачем. Как-то в Пуще Водице был сбор инвалидных организаций. И я туда поехал, как бы, на профилактику. Большую часть времени до 90 процентов я общался с теми же волонтерами. Там были детишки с мамами со СПИДом, ВИЧ инфицированные. И мы им театры детские устраивали, общались, что-то расазывали, показывали. Вобщем, начал я вести активную социальную деятельность. Но это все было до определенного времени. Ну, а потом уже понял, что это социально все хорошо, но кушать надо и надо зарабатывать. И тогда пошла уже работа – одна, вторая, третья – на дядю, на тетю.
Вобщем, если это так разложить, то, что у здорового человека происходит в студенческие годы, он активно ведет какие-то там проекты, кому-то помогает, все остальное, то у меня это была чисто социальная деятельность. То есть я не учился нигде, по всяким, там, санаториям, реабилитационным центрам и лагерям делал то же самое.
Артем Берман: Получаешь ли ты какую-то помощь или специальные отношения, которые связаны с инвалидностью, от организации, на которую работаешь? И, если да, то какую именно специальную помощь?
Александр Стадниченко: Да, я понял. Ну, да. Ну, ранее, когда я работал на мифических дядю-тётю, на работодателя, то абсолютно никаких поблажек не было. То есть работал полный график, как полагается, получал ту же зарплату, что и все.
Артем Берман: Работал удаленно или в офисе?
Александр Стадниченко: Удаленно. Вся моя работа удалена, но бывало даже такое, что выезжал несколько раз в офис, нужно было. Поблажек не было, если надо, впрягся и погнали. Социальных благ, помощи тоже не было…
Артем Берман: От работодателя особо…
Александр Стадниченко: Нет, абсолютно никаких. То есть даже пытался на одной из фирм поднять вопрос о том, что надомники должны получать больше потому, что они не используют, грубо говоря, офисный чай, кофе, электроэнергию. И во многих странах у них заработная плата выше. Но даже такие аргументы не помогали. Соответственно, зарплата была такая же, как у сотрудников в офисе.
Артем Берман: Понятно. Тоже, опять же, больше касается, видимо, твоего опыта работы “на дядю”. Был ли ты когда-либо продвинут по карьерной лестнице? Видишь ли ты перед собой какой-то карьерный путь? И считаешь ли ты себя достойным кандидатом для продвижения по карьерной лестнице? Если да, то почему? Если нет, то почему? Опять же, ты же сейчас работаешь на себя, то, наверное, это больше к прошлому опыту.
Александр Стадниченко: Да. Могу сказать так: горжусь тем, что ни на одну работу меня не устраивал никто – ни по знакомству, ни по родственным связям. То есть любую работу я всегда находил самостоятельно или ко мне обращались, как уже к определенному специалисту. Без каких-либо поблажек .Я приходил на рабочее место. Если я видел возможности карьерного роста, я впрягался, делал определенный объем работы, показывал руководству, что я могу делать больше, чем то-то. И бывало такое, что я приходил менеджером по продаже, а через три месяца был уже начальником отдела продаж.
Артем Берман: Что ты мог бы назвать главными сложностями либо вызовами на твоей работе?
Александр Стадниченко: Самые большие сложности – это мне нужно быть одновременно сразу в двух местах или в принципе где-то быть. И это не всегда легко – подорваться и побежать.
Артем Берман: Ага.
Александр Стадниченко: Во-первых, транспортный вопрос, потому что нужна машина, водитель и все остальное в доступе. Во-вторых, время. Инвалидность требует больше времени на тоже переодевание, пересаживание, перемещение в пространстве. И когда реально понимаешь, что, будучи на двух ногах, я бы успел это все сделать за пол дня, то я знаю, что мне нужно потратить целый день, и не факт, что я успею. Порой это немного мешает, тормозит. Нужно выбирать приоритеты и отсеивать мишуру, соответственно. В этом плане, да, есть определенные сложности.
Артем Берман: А что было главной причиной того, что ты в свое время начал работать и продолжаешь работать сейчас?
Александр Стадниченко:Изначальным первым толчком, что называется, хотелось каких-то конфет или каких-то там, что называется, мелочей. Я начал зарабатывать какие-то деньги с появлением компьютера лет в 15. Начинал набором текста и все остальное. Я уже тогда понимал, что, имея свои личные деньги, которые ты зарабатываешь, ты можешь вкладывать как в семью, так и на свои какие-то нужды,. И не надо бегать, просить деньги у родителей.
Артем Берман: Ага.
Александр Стадниченко: А наоборот, помогать им. Когда понял, что хочу строить свою личную жизнь, захотелось зарабатывать серьезно. Мне нужно не просто хи-хи, ха-ха, где-то что-то перебиться или иметь какую-то мелочь, а уже нужен такой нормальный серьезный доход. А когда попробовал нормальный стабильный доход, то подумал, а почему не двигаться дальше? То есть, сразу же рамочки расширились, и я понял, чтобы не работать средним звеном на фирме, нужно построить эту самую фирму и среднее звено будет работать на тебя.
Артем Берман: Можешь ли ты представить себя не работающим и каковы были бы последствия такого решения?
Александр Стадниченко: Не работающим, да. Я могу себя представить не работающим, имея достаточно большой капитал, реально такой большой капиталище. Я бы с удовольствием проводил время, ну, в каких-то там дорогах, путешествиях. Но, но у меня бы все равно были бы люди, которые реализовывали мои идеи, то есть, можно сказать, я человек творческий. Мне пришла идея одной рамы инвалидной коляски, которая будет компактной, но вездеходной, и я хочу ее реализовать. Вчера пришла идея какого-то некоего устройства, я могу ее накидать на салфетке, на еще чем-нибудь. Я хочу, чтобы ее кто-то построил, но не тратить на это уже время. Да, я хочу проводить время в свое удовольствие, но некоторые идеи чтобы реализовывались. Пусть это будет моим хобби.
Артем Берман: То есть дух предпринимательства присутствует?
Александр Стадниченко: В теории, я мог бы якобы ничего не делать, но делать это для удовольствия.
Артем Берман: Ну, а по факту сейчас – это вопрос финансовый, и если вернуться в реальный мир, то…
Александр Стадниченко: В реальном мире я сейчас упираюсь с утра до вечера и понимаю что, как только дам какую-то слабину, то я пропущу определений эшелон вперед, и мне нужно будет сейчас уже не набирать обороты, а догонять. А догонять я не хочу, я хочу дальше продолжать набирать обороты.
Артем Берман: Чтобы оставаться на месте — нужно очень быстро бежать вперед.
Александр Стадниченко: Ну, вот где-то так.
Артем Берман: Да, понятно. Считаешь ли ты работу как таковую важным способом реабилитации и интеграции человека с инвалидностью в общество?
Александр Стадниченко: Однозначно, да. Я сейчас общаюсь с большим количеством людей с инвалидностью. Делятся они на несколько категорий: люди, которые работают, люди, которые как-то где-то подрабатывают и инвалиды. Соответственно, третья категория инвалидов- они сидят, жуют что-нибудь, там, типа соплей или что-то, хотят получить некий мифический бонус сверху, чтобы к ним снизошло, при этом ничего не делая , и удивляются, почему у них ничего нет. Я считаю, как только человек становится человеком, как только он социально адаптируется, ему никто ничего не должен, ему нужно зарабатывать, работать, быть социально полезным. Даже в дикой природе, существо, которое ничего не делает, а только кушает – это паразит, ну и как бы проводим параллельку. Паразит это, как бы, хорошо, но, когда их много, общество не вытягивает и будет больное раком.
Артем Берман: Не добавить, не убавить. То место, где ты сейчас работаешь, является первым твоим рабочим местом, и, если нет, то почему покидал предыдущие места работы?
Александр Стадниченко: Нынешнее место работы – далеко не первое. Сколько работ сменил, ну, это реально сложно сказать. Как-то пару лет назад я пытался написать свое резюме и оно получилось т на три вордовских листа. Это то, что вспомнил. И каждый раз это было желанное движение вперед. Я понимал, что я давно это все перерос. Придя на определенное место работы, я буквально в течении одного-двух-трех месяцев понимал, что это примитивно и, если не было роста, мне становилось уже скучно. То есть, я не вижу смысла работать на одном и том же месте 10 лет, получая одну и ту же зарплату, без возможности какого-либо роста. Мне как-то амбиции не давали покоя, почему я не могу больше? Я же это могу, дайте возможность. Я вам показываю, что я это могу, пропускайте вперед, не стопорите. И вот если была возможность, пропускали, я, наращивал темп, шел дальше по карьерной лестнице и все остальное. Если нет – то извините, я иду дальше, ищу варианты. У меня в жизни был только один момент, когда мне пришлось сделать шаг назад. Но так я всегда наращивал, то есть больше-больше-больше, больше-больше-больше.
Артем Берман: Как твоя семья относиться к тому, что ты работаешь? Поддерживают-не поддерживают, мотивируют-не мотивируют?
Александр Стадниченко: Всегда поддерживают. Я считаю, что они довольны, что сын – не шалопай, не алкоголик, и не сидит, не ноет, что дайте, мне все должны. Можно сказать так: проявляется у родных гиперопека, когда я начинаю перерабатывать или еще что-то. Тип
Артем Берман: «Скинь темпы, всех денег не заработаешь». Ну, это понятное дело. А с другой стороны, если еще поначалу, когда я что-то новое начинал, был у них страх типа «Куда ты лезешь? А зачем тебе это надо? А что ты делаешь?», то на данный момент я говорю, что все будет хорошо. «Ну, раз ты уверен, значит все будет хорошо». Уже, как бы, доверяют ….
Артем Берман: Вопрос такой, может, не совсем тебе он будет подходить с учетом отсутствия какого-то формального университетского образования. Можем пропустить. Вопрос такой: «Связана ли Ваша работа с Вами образованием? Помогает ли Ваше высшее образование в том, что у Вас больше возможностей в поиске работы и как Вы поддерживаете актуальный уровень в своей специализации? »
Александр Стадниченко: На этот вопрос, в принципе, тоже могу ответить. То есть было у меня, что называется, по юности, по глупости, рвение. Я думал: «Может, на журналистику?» Может, в какой-то тех.пойти учиться. Но, опять же, я понимал, что из круга моих знакомых по образованию работают, ну, единицы. Допустим, я считаю, медик должен получить образование. Но это специфика. Юрист должен получать образование. Человек, который работает, допустим, физик. Еще есть определенныепрофессии..
Артем Берман: Да, специфические.
Александр Стадниченко: А остальные, ну, я не вижу смысла, и я себе каждый раз, когда у меня появлялась мысль «А, может, пойти, поучиться?», каждый раз я думал «А зачем?» То есть я менял свои профессии, движение, все остальное, ну, реально, так, кардинально менял, и нельзя сказать… То есть я работал и в новостном отделе – писал новости, то есть и журналистом был. Я работал и в интернет-магазинах менеджером-продаж. Кем я только не работал. Я работал в кол-центрах. Я работал социальным работником. Сейчас я работаю техническим, то есть инженером. Ну, такие, немножко, можно сказать, разные направления, и, получив образование, грубо говоря, потратив пять лет своей жизни, на какую-то из таких вот, можно сказать, ненужных вещей, я бы немножко локти себе кусал.
Артем Берман: Если человек имеет диплом лингвиста английского языка, то кто тогда я, да?
Александр Стадниченко: Ну, как бы, да.
Артем Берман: Как ты поддерживаешь уровень в том, чем ты сейчас занимаешься?
Александр Стадниченко: Да, я понял вопрос. Ну, с появлением интернета все становится намного проще. Всегда можно скачать какую-то литературу, посмотреть видеоролики и все остальное. На данный момент это, грубо говоря, касается, строительства, инженерной какой-то проектировки. У меня в голове рождается идея-задача. Я смотрю, как ее возможно реализовать. А потом ищу варианты, в том же Интернете, что может соприкасаться с этим. Иногда в постройке какой-либо коляски может помочь литература по постройке мостов, потому что это тоже несущие конструкции и все остальное. То есть на данный момент я обращаюсь – это, в основном, к Интернету. Ищу варианты каких-то решений, ищу широкие круги, которые как-либо могут соприкасаться. Соответственно, у меня вот по ходу движения, появляются один, два, три ,четыре человека, которые в том или ином являются специалистом, к кому я могу обратится, получить какую-либо консультацию. Не всегда она может быть напрямую связана с моей задачей, но его, размышления или же какие-то идеи, как-либо будут внесены в данную концепцию.
Артем Берман: Получаешь ли ты какую-либо финансовую помощь от государства? Если да, то какой процент (не обязательно цифры) от твоего суммарного дохода составляет пенсия?
Александр Стадниченко: Да. Хороший вопрос. Подискутируем немного. Человеку с инвалидностью первой группы достаточно всего-навсего два года трудового стажа, чтобы получать рабочую пенсию. У меня трудового стажа уже порядка 10 лет. То есть, я на многих работах работал по трудовой книжке. И я все очень наивно верил, что я буду получать трудовую адекватную пенсию. Недавно я ушел с трудовой пенсии, плюнул, махнул на это рукой. Она у меня составляла 1450 или 1440 гривен. На доллары можешь потом перевести.
Артем Берман: 50.
Александр Стадниченко: Ну, типа того. Сейчас я перешел на социальную так называемую пенсию. И она составляет аж 2150 или 2170, ну, короче, 2200 гривен, округлим.
Артем Берман: 90-85.
Александр Стадниченко: Я надеюсь, я никогда не буду жить на свою пенсию. Это ничтожно малый процент того дохода, который я на сегодняшний день имею. И я понимаю, что реально пенсионер прожить на пенсию… я не знаю, как может и я с ужасом смотрю на пожилых людей одиноких, которые получают, такого плана пенсии и, блин, меня это реально пугает. Мне реально… Мне не жалко котиков, собачек дворовых или, там, еще что-то, мне жалко реально пожилых людей, которые, проработали всю жизнь, пробатрачили, получают сейчас реально мизер и когда бабушка стоит перед выбором купить ей буханку хлеба или же какие-то таблеточки… Это, блин, просто, ну… Это страшно, это просто страшно.
Артем Берман: Удовлетворяет ли тебя твой нынешний уровень дохода?
Александр Стадниченко: Нет, конечно! Умножить его, ну, хотя бы на десять, и был бы нормальный такой прожиточный минимум.
Артем Берман: Окей, да. Смотри, мы уже добрались до последнего вопроса. Он такой философский, он состоит из ряда подвопросов. Так что можно развернуть как хочется. Итак, финальный. Я бы хотел, чтобы ты описал себя своими собственными словами. Для того, чтобы это сделать, закончи следующие фразы. Первая самая такая широкая – «Я…».
Александр Стадниченко: Я творю и вытворяю. Строю как свою жизнь, так и ее направления с жизненными коррективами по сегодняшний день.
Артем Берман: Угу.
Александр Стадниченко: Ну, как-то так.
Артем Берман: Да. С учетом того, что, там, достаточно рано случилось заболевание, может быть, возможно, трудно будет ответить, но вот: «До травмы или до инвалидности я был…»
Александр Стадниченко: До травмы я как был малолетним шалопаем, так и остался, то есть, ну… Хотя да, я отвечу, очень часто наблюдал, когда человек, получил травму в 15-17 лет и он примерно остается на том же уровне. Ну, не то, что он отстал в развитии или еще что-то, но он как-то застряет в том же периоде. Но, я думаю, это зависит от человека. Тут человек либо хочет развиваться дальше и двигаться, либо ему комфортно в том …
Артем Берман: Состоянии.
Александр Стадниченко: В котором он находится. И тут уже…
Артем Берман: Тупик.
Александр Стадниченко: Да, наблюдал неоднократно, когда люди, имея, там, ручки, ножки или еще что-нибудь, либо ноют, либо не хотят, либо еще что-то. И был такой случай, когда мне одна девочка говорит, что она так устала, так устала тянуть мужа, тянуть семью, все. Когда спросил, задал вопрос, а что с мужем, ну, собственно, какая проблема – у него ампутация до колена. То есть…
Артем Берман: Да, это горе.
Александр Стадниченко: Да. И у него уже несколько раз были серьезные пролежни, потому что лежит, она ему даже судно выносит.
Артем Берман: Обеих ног до колена?
Александр Стадниченко: Одной ноги и до колена. Да. Вот тут вот я завис. И я решил не комментировать, не отвечать, ничего, потому что там было сплошное…
Артем Берман: Я заметил тенденцию, чем раньше по жизни у человека случается травма либо заболевание, тем большая вероятность, что он, как бы, будет пытаться…
Александр Стадниченко: Адаптироваться.
Артем Берман: Пробиться, да. Хотя потерю одной ноги от колена считать инвалидностью…
Александр Стадниченко: Да, я согласен, но опять же это от многого зависит. Если взять, грубо говоря, ну, то, что я по юности катался по лагерям активной реабилитации, по всяким мероприятиям подобным, на моих глазах взмостились многие лидеры. То есть через мои глаза прошли реально не буду говорить тысячи, но пару сотен человек, которые ломали себя и недавно, только поломались. И, скажем, процентов 5 из этих людей, которые на сегодняшний день ведут активную жизнь, они активные социальные люди. У кого-то бизнес, у кого-то какая-то там деятельность или еще что-то. А все остальное куда-то слилось, то есть, не видно, не слышно, такая, можно сказать, серая масса ушла вникуда. Кто-то сидит, вообще не работает, живет на пенсию. Как вот у меня один знакомый, который живет на пенсию, сам. Мне на сигареты, на пиво хватает мне достаточно. Все. И…
Артем Берман: Ну, и опять же, если проводить аналогию с миром здоровых людей.
Александр Стадниченко: А в том то все и дело.
Артем Берман: Тоже очень большой процент, как говорится, “живем-хлеб жуем”.
Александр Стадниченко: Ну, так я тоже, когда начинал, когда первые мысли меня посещали, почему я не могу сделать свой собственный интернет-магазин и я говорил людям: «Давайте сделаем». Здоровым людям, как ты говоришь в кавычках, а как, а что. У людей страх. Он занял свою ячейку и нет вот этого движения – шаг влево, шаг вправо. А почему я не могу сделать? Кто-то делает, такой же, с такими же ручками, ножками, головой, почему я не могу также сделать.
Артем Берман: Так, дальше. «Я способен…»
Александр Стадниченко: Дайте мне точку опоры, и я встану из-за стола. Я способен. Способен на многое. Вопрос в мотивации, в необходимости и… Скажем так, если мне что-то нужно будет, я буду прикладывать 120% усилий, чтобы этого добиться. Я не вижу чего-то, чего невозможно сделать. Просто вопрос во времени, финансах и в надобности.
Артем Берман: Угу. «В будущем я…».
Александр Стадниченко: Угу. Такой же веселый оптимист, который продолжает чудить и вытворять, и двигаться дальше.
Артем Берман: Окей. Последние два. Один, как бы, у нас негативный, второй – позитивный. Негативный у нас: «Я боюсь…». В рамках комфорта.
Александр Стадниченко: Да, я понял. Я боюсь… Паучков я уже давно не боюсь. Я боюсь… Та, в принципе, бояться – глупо. Все, что не творится, либо оно должно случится, либо боятся глупо.
Артем Берман: Недавно я прочел: беспокоиться не нужно вовсе – из-за мелочей бессмысленно, а из-за серьёзных вещей поздно.
Александр Стадниченко: Ну, как бы да.. Я не вижу смысла беспокоиться о том, чего еще не случилось и, возможно, и не будет. Нужно решать проблемы, вопросы по мере их поступления.
Артем Берман: Последнее. «Я хочу…»
Александр Стадниченко: Я хочу… Ну, можно в идеале, сумму в один и три миллиардика или хотя бы сто тридцать миллиончиков, а дальше я придумаю, что делать. Ну, или хотя бы минимально на сегодняшний день – это… Я бы с удовольствием хотел бы комфортный дом на колесах, полный бак каждый месяц и поколесить хотя бы несколько месяцев-лет по миру.
A: Все, я все услышал. Нажимаю на паузу. Спасибо.
Александр Стадниченко: Спасибо.